Сколько не шуметь деревьям,
Все равно листву сорвет.
Ты, как каторжная, веришь,
Что когда-то повезет.

Верь, конечно, в том и сила,
Об одном тебя молю,
Пока сердце не остыло,
Зайди в келию мою.

Счастье в страсти схоронила,
Научилась жить, как есть.
Там, где слезы проронила
Прорастает чья-то песнь.

Вот и ты, моя подруга,
Видишь свет в моей ночи.
Цепи бьются друг о друга,
Будет больно, не взыщи.

Вплету Иисусову молитву 
в узор осенних ясных дней,
и незаметно к полю выйду,
где контур старых тополей
очерчивает жизнь земную
от строгой милости небес.
Любовь запоминай такую,
какую, грешный, встретил здесь.

Деревня моя - одиночество, 
Поля безграничной тоски.
Деревьев старинных высочество,
Да глины засохшей куски.

Мне клены шептали – я плакала.
Моя стрекоза-перламутр
Трещала, но больше не капала
Слеза. Всё по-прежнему мудр

Тот лес, где черникою синею
Запачкано детство мое.
И лошадь я помню красивую,
Глаза голубые ее.

Косяк головастиков – стаями
Фантазии детских забав.
Собаки беззубые лаяли,
Прохожих ночных напугав.

Я шукаю цябе Бог, 
Абыйшла ўжо сто дарог, 
Ды на чатыры стараны, 
Ўсе ад Крыжа яны. 

Я ў гору пайшла
Была розуму прасіць, 
Там нічога не знайшла, 
Цяжэй стала яшчэ жыць. 

Я ў ніз пайшла,
Пакацілася з гары,
Там нічога не знайшла, 
Гора гарам гары. 

Я направа пайшла, 
Можа праваму лягчэй?
Там нічога не знайшла, 
Толькі хлус для вачэй. 

Я налева пайшла, 
Там у сэрца на краю
Апасля Тваiх старон 
Я шчаслівая стаю, 
Апасля ўсіх старон,
Я шчаслівая стаю.

За то, что жизнь, как белое перо, 
Летала и кружилась, где придётся, 
Мне не всегда светило ярко солнце,
Бывало разное, по-всякому везло.

Но жизнь была, и щекотала душу, 
И знаками о Вечности звала,
И выворачивала совестью наружу
Едва ли совершенные крыла. 

И стыд: «Простите! Не судите, люди!»,
И стон: «Не уходите далеко».
У Вечности других примет не будет, 
Для Вечности всё чуждо, всё легко.

Ты пасешь меня, овцу,
на полях, где ветер
тычет небом по лицу,
расставляя сети;
и не страшно мне, ничуть,
под Твоим дозором.
Сверху лучше виден путь
крохотным узором.

Выезжало утро на телеге
Бабой краснощекой в два обхвата.
Петухи потягиваясь в неге,
Пробовали тишину за хатой.

На заборе банки от испарин
Полные тумана зависали.
День завязывался.
Бедный месяц шарил
По небу печальными глазами.

Небу цвесть, а значит горемыке
В бедности своей исчезнуть вовсе.
С петушиным предрассветным криком
Он разбился о сентябрь.
Осень.

Не вводи меня в прелесть стихами,
Мой словарь на изыск не богат.
Люди были моими богами,
Каждый богом моим стать был рад.

И себя не вводи в заблужденье,
Посмотри на меня без прикрас. 
Так ли плачет твое вдохновенье
В самый жуткий, неведомый час?