И всё же начинается любовь…
Приходят мальчики, которые не снятся, 
Приходят юноши заблудшие и старцы.
Ко мне приходит племя чудаков.

Приходят, вопросительно молчат, 
И ждут, чтобы я им открылась, 
А я молиться Господу училась,
Я узнавала по глазам ягнят.

Откуда в вас такая жажда жить?! 
Неужто в вашем племени нет места, 
Чтобы одна достойная невеста 
Cмогла всех недостойных сокрушить?

О, эта жизнь в Твоих глазах!
Не первой мне, и не последней
Сдувать снега в Твоих лесах, 
Тропою быть, зеленой, летней.
Лягушкой, лапкой, бубенцом
Звонить, как в Благовест о чуде,
Открыть губам Твоим лицо, 
Другого у меня не будет.

О, эта смерть в Твоих глазах, 
Не мне последней, мне не первой
Метелью биться в небеса,
Расшатывая ветру нервы. 
Снежинкой звёздной, сединой
Мерцать и верить до скончания, 
Измерить душу тишиной,
Надеясь тайно на свидание.

Всё я чувствую - время летит, 
белый камень, как белая птица, 
на нём девочка тихо сидит, 
и улыбкой печальной томится. 

В свете тех уходящих дорог, 
жёлто-пыльных, родных, деревенских 
был у сердца родной островок
из цветов и событий не резких.

Всё я помню - к себе под крыло 
забрала меня белая птица. 
Столько дней с той поры утекло, 
ничего мне из детства не снится.

Только память, как вспышка зори,
на мгновенье проявится образ,
и сойдутся в прекрасной дали
небо, девочка, птица и голос.

Столько странных любовей вошло в мое бедное сердце, 
Что не знаю, как смею смотреть на Небесное Царство. 
Приоткрылась когда-то, еще до рождения, дверца
А за ней было много чужого добра и богатства.

Потянулась рука, не рожденная к вещему благу, 
Потянулась душа, не окрепшая к Господу-Богу.
А когда человеком земным – потянулась к бумаге, 
А когда человеком живым потянулась и к слогу.

Память тонет в малиновых флоксах,

В георгинах, в высокой траве.

Эта девочка в розовых штроксах

С красным бантиком на голове -

Эта я, или дочь, или мама?

Время путает мысли мои.

Значит жизни не так уж и мало,

Если встретились вместе они.

Пока хватает сил, пока не рвутся жилы -
И пусть наш белый свет обидой омрачен,
Ты будешь для меня единственно-любимый,
Ты будешь обогрет, и без конца прощен.

Ты будешь целовать мои в морщинах руки,
И больно бить себя в прокуренную грудь,
Пусть нам простят грехи и все ошибки внуки.
Не нам переживать падения как-нибудь.

Не для того ль судьба испытывает волю? 
С коленей подниму, сама прогнусь как сталь.
Кто принимает жизнь, тот принимает долю,
Тому и небеса, и голубая даль.

Я так и останусь для вас белой девой, 
Той девой, которую помнит Господь. 
И то, что вы счастливы – мы так хотели, 
Другим поважнее была ваша плоть. 

Вы так и останетесь белой-прибелой, 
Огромной планетой из слез и огня.
За то, что я в песне земное воспела, 
Вам скажет спасибо Господь за меня.

Поделись своей мукой вселенской
Видеть в каждом – сияние, свет. 
Может, где-то в глуши деревенской 
И живут без печали и бед?

Где все просто? Взошло и погасло, 
Отлюбилось, и в землю ушло. 
Гори, горе, гори, горе, ясно, 
Чтобы было и нам хорошо!

Чтобы нежность, как легкое бремя,
Окрыляла в житейском пути, 
Чтобы мы улыбались и пели, 
Когда некуда будет идти.

Перероди меня, пожалуйста, Господь,
Не так живу, не тех люблю, не то лелею,
И новым утром мою выцветшую плоть
Развей пыльцой над белою аллеей.

И пусть идут через меня мои мечты,
Они реальны были: пели, пили, спали.
Я так хотела с каждым быть на «ты»,
Но кто-то пил, а кто-то спал. Все знали -

Как хорошо, когда не сломлена душа, 
Когда горит она невидимою болью. 
Все понимали, расходились не спеша,
И было нам от этой правды больно.

Пусть твоё облако не тает,
Пусть твоё облако в груди, 
Да разве кто-то не узнает, 
Что ты любил всегда дожди.

Да разве кто тебя не вспомнит,
Когда заплачет о дожде? 
И вот тогда свои ладони
Ты нам протянешь в серебре.

Да разве кто-то не заметит, 
Что ты любил одну любовь, 
А кто за жизнь твою ответит? 
Конечно, Женщина и Бог.